Стивен Ван Дайн - Злой гений Нью-Йорка [Дело Епископа]
— В четверг? Правильно. Были ещё Парди и Друккер. Друккер первый заговорил об этой формуле. А у Парди безумная идея применить принципы высшей математики к шахматной игре…
— А вы играете в шахматы? — спросил Ванс.
— Играл, но больше не играю. Прекрасная игра, но не игроки.
— А вы изучали гамбит Парди?
— Бедный старый Парди! — Арнессон улыбнулся. — Он недурной элементарный математик. Привязался к шахматам. Я говорил, что его гамбит ненаучен, показал ему, как его можно разбить, но он не понял. Алёхин, Капабланка, Видмар, Тартаковер разнесли его изобретение в пух и прах. Он несколько лет бился над другим гамбитом, но тоже ничего не вышло. Разбитая жизнь.
— А Парди хорошо знал Спригга? — спросил Ванс.
— Нет. Встречался с ним раза два. Парди хорошо знает Друккера, все говорит с ним о математике.
— Был он тогда заинтересован этой формулой?
— Не могу сказать.
— Как вы думаете, почему эта формула была найдена у Спригга?
— Ничего не понимаю. Если бы она была написана рукою Спригга, я бы сказан, что она вывалилась у него из кармана. Но кто стал бы печатать формулы на машинке?
— Вероятно, Епископ.
Арнессон вынул трубку изо рта и осклабился.
— Епископ — X. Постараемся найти этот X. Но он такой капризный. Превратное понятие о значениях.
— По-видимому, — медленно заговорил Ванс. — А я чуть не забыл спросить вас: существуют ли у вас в доме револьверы?
— Вот что! — Арнессон засмеялся с нескрываемым восхищением. — Вот откуда дует ветер… Должен вас разочаровать. Револьверов нет. Нет скользящих дверей. Нет потайных лестниц! Все открыто, все наружу.
Белл Диллард стояла в дверях. Она, очевидно, слышала вопрос Ванса и ответ Арнессона.
— Но в доме есть два револьвера, Сигурд, — объявила она. — Разве ты забыл, что в деревне я стреляла из них в цель.
— Я думал, что ты давно уже их выбросила. — Арнессон встал и подвинул ей стул.
— А вы сохранили их, мисс Диллард? — раздался спокойный голос Ванса.
— Да. Разве это запрещено?
— Думаю, что это несколько противозаконно. Но ведь сержант, — начал успокоительно Ванс, — наверно, не захочет обратить закон против вас. Где они теперь?
— Внизу, в стрелковой комнате, в ящике для инструментов.
Ванс встал.
— Не будете ли вы столь любезны, мисс Диллард, и не покажете ли их мне?
Когда Арнессон кивком выразил согласие, она встала и повела всех в стрелковую комнату.
— Вот в этом комоде у окна. — Она выдвинула ящик, под разным хламом лежал автоматический кольт-38.
— Что же это? — воскликнула она. — Тут только один. Другой пропал!
— Другой был поменьше? — спросил Ванс.
— Да.
— Калибр 32?
Девушка кивнула и обратила изумлённый взгляд к Арнессону.
— Ну что же, Белл, пропал, — сказал он, пожимая плечами. — Ничего не поделаешь. Вероятно, один из юных стрелков взял его, чтобы прострелить себе голову в случае неудачи при стрельбе из лука.
— Да будь же серьёзен, Сигурд. — Она слегка испугалась. — Куда же он мог деться?
— Пока это мрачная тайна, — сострил Арнессон.
Видя беспокойство молодой девушки, Ванс переменил тему.
— Может быть, мисс Диллард, вам будет угодно проводить нас к миссис Друккер? Нам надо поговорить с нею. Я вижу, что и ваша загородная поездка отложена.
По лицу девушки скользнуло облако печали.
— О, не беспокойте её сегодня, — умоляюще сказала она. — Ей очень плохо. Казалось, она чувствовала себя хорошо, но, увидев м-ра Маркхэма, изменилась, ослабела… Что-то тягостное овладело её умом. Когда я уложила её в постель, она все время повторяла страшным шёпотом: «Джонни Спригг, Джонни Спригг…» Я вызвала по телефону доктора. Он велел ничем не беспокоить её.
— Но это нам не к спеху, — уверял её Ванс. — Мы, конечно, подождём. А кто её доктор?
— Уитни Барстед. На моей памяти он всегда лечил её.
— Хороший человек, — кивнул Ванс, — и лучший невропатолог в нашем отечестве. Мы ничего не предпримем без его разрешения.
Мисс Диллард благодарно посмотрела на него и вышла.
Когда мы снова оказались в гостиной, Арнессон встал перед камином и насмешливо посмотрел на Ванса.
— Джонни Спригг, Джонни Спригг? Леди Мэй сразу же прониклась этой идеей. Может, она и с придурью, но некоторые доли её мозга слишком деятельны.
Ванс сделал вид, что не слышит, и повернулся к Маркхэму.
— Кажется, нам здесь больше нечего делать, старина. Пойдём-ка домой. Хотя перед уходом надо поговорить с профессором… Вы подождёте нас здесь, м-р Арнессон?
Арнессон удивлённо поднял брови, но тотчас же скривил лицо в презрительную гримасу.
— Хорошо, идите, — и он начал набивать свою трубку.
Профессор был очень недоволен нашим новым вторжением.
— Мы только что узнали, — сказал Маркхэм, — что вы разговаривали сегодня утром, ещё до завтрака, с миссис Друккер.
Мускулы на лице профессора сердито задвигались.
— Разве разговоры с соседями в моем собственном саду подведомственны следователю?
— Конечно нет, сэр. Но я же веду следствие, которое близко касается вашего дома. Мы просто хотели спросить, не показалось ли вам, что миссис Друккер подозревала о том, что произошло в Риверсайдском парке?
Профессор, подумав мгновение, сказал:
— Нет, мне этого не показалось.
— Она не показалась вам беспокойной, возбуждённой?
— Нет. — Профессор встал и прямо посмотрел на Маркхэма. — Я понимаю, куда вы метите, и мне это не нравится, Я уже говорил вам, Маркхэм, что не приму участия в шпионстве и доносах, когда дело коснётся этой несчастной женщины. Вот и все, что я могу вам сказать. — Он вернулся к своему письменному столу. — Извините, я очень занят сегодня.
Мы спустились вниз и распрощались с Арнессоном.
Когда мы вышли на тротуар, Ванс остановился и закурил.
— Ну, теперь остался лишь маленький разговор с грустным, благородным м-ром Парди.
Но Парди не оказалось дома. Его слуга-японец сообщил нам, что господин его, вероятно, в шахматном клубе.
— И завтра будет достаточно времени, — сказал Ванс, когда мы отошли от дома. — Утром я поговорю с доктором Барстедом и попытаюсь повидаться с миссис Друккер. Сюда же мы включим и м-ра Парди.
— Надеюсь, — проворчал Хэс, — что завтра мы достигнем большего, чем сегодня.
— Вы пропускаете два утешительных факта, — возразил Ванс. — Первый: что все живущие в доме Дилларда знали Спригга и вполне могли знать о его утренних прогулках; второй: мы узнали также, что профессор и миссис Друккер сегодня в восемь часов утра прогуливались в саду. А затем мы открыли, что револьвер 32-го калибра исчез из стрелковой комнаты. Немного, но все-таки кое-что.
Когда мы ехали в город, Маркхэм стряхнул с себя мрачность и сказал Вансу:
— Я просто боюсь этого дела. Уж очень зловещим оно становится. А когда газеты узнают об этой детской песенке и свяжут оба убийства, я не знаю, что тогда произойдёт.
— Боюсь, что ты прав, — вздохнул Ванс. — Что-то говорит мне, что Епископ познакомит прессу с этими стишками. Новая шутка ещё темнее, чем история с Кок-Робином. Он уж постарается, чтобы никто не пропустил её, ему нужна аудитория. В этом и заключается слабое место его гнусных преступлений. Это — наша единственная надежда.
— Сейчас я позвоню Кинану, — сказал Хэс, — и узнаю, не получено ли ещё что-нибудь.
Но сержанту не пришлось беспокоиться. Репортёр из «Уорлда» уже ждал нас в кабинете следователя.
— Здравствуйте, м-р Маркхэм, — Кинан был явно взволнован. — У меня есть кое-что для сержанта Хэса. — Он пошарил в кармане и, вынув лист бумаги, передал его Хэсу. — Видите, как я мил с вами, сержант, ожидаю от вас взаимности… Взгляните на этот документ, он только что получен самым передовым американским журналом.
Это был клочок бумаги для пишущей машинки с отпечатанной крупными буквами песенкой о Джонни Спригге. Снизу, в правом углу была подпись прописными буквами: ЕПИСКОП.
— А вот и конверт, сержант. — Кинан опять полез в карман.
Штемпель был от девяти часов утра и, как и первая записка, это письмо было опущено в ящик так же вблизи дома Дилларда.
Глава XII
НОЧНОЕ ПОСЕЩЕНИЕ
Вторник, 12 апреля, 10 часов утра
На следующее утро первые страницы столичных газет были посвящены сенсационным известиям, превосходящим все ожидания Маркхэма.
Весь город был погружён в страх и трепет, и хотя были попытки объяснить оба преступления странными совпадениями, а записки Епископа представить в виде шутки маньяка, все же большая часть публики была твёрдо убеждена, что какой-то новый убийца захватил город в свою власть.
Репортёры осаждали Маркхэма и Хэса, но те хранили молчание. Никому не было открыто, что разгадка таилась вблизи дома Дилларда, что пропал револьвер 32-го калибра. Газеты сочувственно отнеслись к Сперлингу как к несчастной жертве обстоятельств.
В день убийства Спригга Маркхэм собрал совещание в своём клубе.
